Следствие обвиняло Низовкину и Стецуру в том, что распространяли листовки, содержание которых было направлено на «формирование негативного образа российских военных, сотрудников милиции и лиц, работающих в следственных органах». Также эти печатные материалы, с точки зрения Следственного комитета по Бурятии, содержали «отрицательные оценки и характеристики действий сотрудников ФСБ» и якобы были направлены на унижение чести и достоинства сотрудников силовых ведомств. 23 апреля 2009 г. против них было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 282 УК РФ. Неоднократно подвергались административным задержаниям со стороны сотрудников бурятского МВД в связи со своей общественно-политической и правозащитной деятельностью.

31.12.2010 около 16:00 по местному времени сотрудники республиканского Центра по противодействию экстремизму (ЦПЭ) во главе с Алексеем Телешевым перехватили девушек на выходе из их квартиры, когда те направлялись на акцию, и принудительно доставили в суд. Тем самым Низовкиной и Стецуре не дали принять участие в акции в рамках «Стратегии-31», организаторами которой они являлись. В тот же день они были взяты под стражу решением судьи Советского районного суда г. Улан-Удэ Ирины Левандовской до 28 февраля 2011 г. Содержались в СИЗО в раздельных камерах. 19 января 2011 года обе девушки были приговорены к штрафу в размере 100 000 рублей. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Бурятия от 10 марта 2011 года приняла решение об отмене Приговора Советского районного суда г. Улан-Удэ от 19 января 2011 года в отношении Н. Низовкиной и Т. Стецуры. Дело было направлено на новое разбирательство. На начало 2013 года фактических действий в связи с продолжением преследования нет, срок давности по делу прошёл.

Основания признания политзаключёнными

Надежда Низовкина и Татьяна Стецура обвиняются в том, что распространяемые ими печатные материалы якобы способствовали возбуждению ненависти или вражды по признакам принадлежности к социальным группам «военнослужащие», «сотрудники милиции», «сотрудники уголовно-исполнительной системы» и «сотрудники ФСБ», а также унижали человеческое достоинство представителей данных социальных групп. На наш взгляд такое обвинение представляется абсурдным по ряду причин.

Во-первых, сама по себе ст.282 УК РФ в части, касающейся возбуждения ненависти или вражды по признаку принадлежности к социальной группе, в существующей правоприменительной практике является формой криминализации фактически любой критики органов и институтов государства. Необоснованным, между тем, представляется применение понятия «социальная группа» к таким государственным институтам как вооруженные силы, ФСБ, служба исполнения наказаний.

Во-вторых, листовки, которые активистки распространяли в г. Улан-Удэ, нельзя отнести к числу материалов, имеющих экстремистское содержание. Это относится как к листовке памяти 65-летия депортации населения ЧИАССР, так и к двум другим – в защиту бурятского имама Бахтияра Умарова и политэмигрантки Елены Маглеванной. Данные материалы не призывали к осуществлению насильственных или дискриминационных действий, ровно как не служили цели разжигания ненависти или вражды по признакам принадлежности к социальной группе.

В-третьих, экспертиза распространяемых правозащитницами печатных материалов была проведена с грубыми нарушениями, которые позволяют признать её неправомерной. Эксперт Забайкальской лаборатории судебной экспертизы Судоплатова обнаружила в исследуемых материалах т.н. «вербальный экстремизм» – явление, ранее неизвестное юриспруденции или лингвистике. Сама экспертиза содержала оценочные характеристики в адрес Низовкиной и Стецуры, не имевшие отношения к уголовному делу. При этом эксперт, являясь автором лингвистической части экспертного заключения по уголовному делу, подписала его полностью, не ознакомившись с содержимым его психологической части, в значительной части совпадавшей с лингвистической частью данной экспертизы. Далее, по словам Судоплатовой, в составлении заключения помимо психолога и лингвиста принимал участие неназванный ею третий автор, что является нарушением порядка проведения судебной экспертизы.

Наконец, преследование известных оппозиционерок осуществляется в связи с их ненасильственной и не нарушающей закон общественной деятельностью. Это позволяет отнести обвиняемых к узникам совести, преследуемым за реализацию ими неотъемлемых прав на свободу слова, свободу выражения мнений, распространения информации и свободу собраний. В деле Стецуры-Низовкиной активное участие принимает местный Центр «Э», ранее неоднократно препятствовавший пикетам и митингам, организовываемым девушками. С нашей точки зрения «Бурятское дело» подпадает под категориb «Дела гражданских активистов» и «Дела журналистов» в связи с очевидным политическим мотивом преследования.

Признание лица политзаключённым не означает ни согласия ПЦ «Мемориал» со взглядами и высказываниями признаваемых политзаключёнными лиц, ни одобрения их высказываний или действий.

Инкриминируемые тексты:
Листовка 23 февраля 2009 года — http://pzk-buryatia.narod.ru/incrim/list230209.html
Обращение в защиту бурятского имама Бахтияра Умарова — http://pzk-buryatia.narod.ru/incrim/obr301108.html
Статья в защиту журналистки «Свободного слова» Елены Маглеванной — http://pzk-buryatia.narod.ru/incrim/st250309.html

Своей вины подследственные не признают, отвергая факт якобы возбуждение ненависти к сотрудникам силовых структур со своей стороны. Публично выступают против 282 ст. УК РФ и определения «социальных групп», так как являются категорическими противниками этой статьи, преследующей, по их мнению, именно за идеологические взгляды.

Отказались от помощи адвоката, защищают себя сами.

Правозащитные и общественные заявления в поддержку преследуемых:
http://www.yabloko.ru/regnews/buryatiya/2009/04/24
http://master-sudtyajb.narod.ru/mst-inform/2011/january.html
http://www.buryatia.org/modules.php?name=Forums&file=viewtopic&t=18868&postdays=0&postorder=asc&start=0