Процесс Савченко. Свидетели обвинения-2
Прокуратура продолжает представлять доказательства по делу Надежды Савченко — украинской военнослужащей, которую обвиняют в пособничестве в убийстве сотрудников ВГТРК в Луганской области и незаконном пересечении границы России. В Донецком городском суде дал показания очевидец гибели журналистов Игоря Корнелюка и Антона Волошина, который после этого события записался в ополчение, а также задержавший Савченко боец батальона ЛНР «Заря» и его сослуживец.
Предыдущее заседание по делу Надежды Савченко состоялось в городском суде Донецка во вторник. Открывая его, председательствующий объявил о смерти потерпевшей Ирины Волошиной — матери журналиста ВГТРК, причастной к гибели которого следствие считает Савченко.
Затем стороны в режиме видеоконференции с Воронежем допросили свидетеля Михаила Луценко, сотрудника ДПС, который согласно материалам дела 23 июня 2014 года вместе с напарником обнаружил подсудимую в остановленной ими для проверки попутной машине. Следователи допрашивали Луценко дважды, и в разных версиях его показаний указывалось разное время этого события, отметила защита Савченко. Кроме того, Илья Новиковнастаивал на изучении рапорта Луценко о дежурстве 23 июня — тот забыл, составлял ли он подобный документ, и адвокат предложил отправить копию факсом в Воронеж, чтобы свидетель смог удостоверить свою подпись. В ходатайстве защиты было отказано.
Следом за Луценко в суде выступил Алексей Мирошников, который, согласно его показаниям, подвозил Савченко до поселка Тала и, приняв подсудимую за беженку, подарил ей 15 тысяч рублей. Защита заявила, что Мирошников «врет от начала до конца»; в частности, сомнения адвокатов вызвал отказ свидетеля назвать на допросе владельца «Газели», на которой он, по его словам, привез Савченко в Воронежскую область. Также свидетель не смог указать номера телефонов, которыми пользовался в поездке. Защита требовала обязать Мирошникова назвать собственника машины, ради чего предлагала объявить заседание закрытым, а также предлагала истребовать биллинг его телефона, но суд отклонил все эти ходатайства. При этом сама подсудимая заявила, что никогда не видела Мирошникова.
Третьим свидетелем, представшим перед судом во вторник, стал сотрудник УФСБ по Воронежской области Алексей Почечуев, которому патруль ДПС передал задержанную Савченко. Офицер выступал по видеосвязи в темных очках и гриме. По его словам, подсудимая сама рассказала ему о своем участии в тренировках батальона «Айдар» и роли корректировщицы огня, потому что ей «было интересно рассказывать об этом». Защитаотметила, что подпись Почечуева стоит под объяснениями свидетелей Бобро и Руденко, датированными 01:55 24 июня — в то время как по словам самого сотрудника ФСБ, в это самое время он вез Савченко в Воронеж.
Судья Леонид Степаненко возобновил прерванный накануне допрос свидетеля Алексея Почечуева — сотрудника ФСБ, который выступал по видеосвязи из Воронежа в очках, парике и гриме. Правда, пока самого свидетеля на экране не видно.
Накануне в воронежский суд не удалось передать факс с рапортами Почечуева, поэтому адвокат Илья Новиков отправился в Воронеж. Параллельно его коллеги ходатайствовали о том, чтобы свидетеля все-таки допросили в Донецком городском суде.
Рассмотрев это ходатайство, суд отказал в его удовлетворении. Но допрос Почечуева в Воронеже будет проходить в присутствии адвоката Новикова.
Защитник Николай Полозов возмущается, что свидетели по видеосвязи нарушают право на защиту: плохое качество связи, лица свидетелей не видны.
Судья говорит, что заработала система, позволяющая за несколько минут доставлять документы в другой город. Но Полозов все равно не доволен и просит доставить свидетелей в суд лично.
Адвокат Марк Фейгин считает, что суд поэтому и проходит в Донецке. «Естественно, присутствуя здесь, Мирошников подвергся бы куда большему количеству вопросов и документов. На дистанции это ему делать проще, очевидно», — говорит он о вчерашнем свидетеле.
Фейгин говорит о ключевом свидетеле Плотницком и полагает, что он тоже поедет в Воронеж, хотя между городами всего 60 км, или вообще не будет заявлен в суде. (По версии обвинения, командир батальона сепаратистов Плотницкий сначала арестовал Савченко на территории Луганской области, а затем отпустил). «Такие допросы удаленные очень ущербны», — говорит Фейгин.
Савченко поддерживает ходатайство: «Я не вижу свидетелей. И когда обвинение задает вопрос, этот ли человек находится в клетке, они отвечают «да», но я не уверена. Я думаю, люди, которые свидетельствуют против меня добровольно, не должны прятать свое лицо и должны быть в суде».
Прокуратура против: вопросы о подсудности в ходе процесса не рассматриваются, прокуратура не имеет возможности по УПК доставлять свидетелей в суд, это исключительно компетенция суда.
Судья оглашает решение по ходатайству защиты и говорит, что свидетелей будут допрашивать по нормам УПК — то есть можно и удаленно.
«Добрый день Воронеж, вы нас хорошо слышите?» — проверяет судья связь с Воронежем. Что происходит в Воронеже, пока не очень видно, но известно, что в зале находится адвокат Новиков.
У Новикова с собой копии рапорта Почечуева об опросе Бобро и Руденко, которые якобы подвозили Савченко. На них стоит время 1:00 и 2:00 ночи, хотя Почечуев на допросе сообщил, что в это время ехал за рулем в Воронеж, вез туда Савченко. Эти же протоколы в суд Воронежа сейчас направит Донецкий городской суд.
— Вы вспомнили, что вы лично брали объяснения с Бобро и Руденко? Со вчерашнего дня вспомнили? — интересуется у свидетеля адвокат Фейгин.
— Я вчера сказал, что не помню, — поправляет Почечуев.
— Вы вчера говорили, что не брали.
— Я сказал, что я не помню.
Теперь вопросы свидетелю задает Савченко:
— Когда вы меня везли, я говорила на украинском, и вы меня не очень понимали. Я буду сейчас говорить на русском. Вы меня видите?
Савченко надевает мешок с вышитым узором на голову и спрашивает:
— Вы мое лицо видите?
— Вижу.
— А сейчас видите? — спрашивает Савченко с мешком на голове.
Прокурор протестует.
— Сколько пальцев? — спрашивает Савченко и показывает руку в сторону видеокамеры.
— Я вижу ваше лицо, — говорит Почечуев.
— Что я вам говорила в машине?
— Почти ничего, когда мы ехали.
— Вы в прошлый раз сказали, что «вы рассказали многое».
— Рассказали на перекрестке.
— Как вы мне представились Пограничником?
— Я вообще не представлялся.
— Вы меня спросили, как я оказалась на территории России?
— Я не помню, вы что-то невразумительное ответили.
— Я вам скажу. Я вам сказала, что меня похитили и вы участвовали в похищении.
Савченко говорит, что Почечуев привез ее в Воронеж не в то время, которое называет он, и задает ему вопросы, как он был тогда одет.
— Привет вашим парням в масках, у меня нет больше к вам вопросов, — заканчивает допрос подсудимая.
Теперь адвокат Новиков задает вопросы свидетелю непосредственно в суде Воронежа:
— Вы удостоверение показывали?
— Я в процессе разговора объяснил, что я сотрудник.
— Вы называли свою организацию?
— Да.
— На перекрестке?
— Да.
— В тот момент, когда вы увидели Савченко, вы не знали о гибели российских журналистов?
— Я сейчас не помню.
— Вы не связали эту женщину с тем происшествием?
— Нет, я не связывал.
— Когда вы впервые поняли, что Савченко — подозреваемая по делу о гибели журналистов? — продолжает Новиков.
— Я узнал от коллег, открыл интернет и узнал.
— Это было через несколько дней после того, как вы ее привезли в Воронеж?
— Да.
— Вы давали показания?
— Да, меня вызвал следователь из Москвы Маньшин.
— Ваши объяснения совпадают с теми, которые вы давали вчера?
— Конечно.
У Новикова пока нет вопросов, но есть у адвоката Фейгина.
— Сколько вам лет? — обращается он свидетелю.
Связь с Воронежем очень плохая, слышно сильное эхо.
После совсем недолгого перерыва заседание продолжается. В Воронеже получили факс с рапортом, по которому свидетеля хотят допросить адвокаты, его передают Почечуеву. Он смотрит и молчит пока, листает.
— Объяснения получены вами? — спрашивает Новиков.
— Да. Я с собой бланки вожу, очень быстро написал. Прямо на перекрестке.
— Почему там такое время? 1:15-1:55 с Бобро, с Руденко 2:00-2:45, почему такое время?
— Когда оформлял рапорт… Сейчас не помню, почему поставил… Уставший, может, был.
— Сколько времени вы составляли рапорт?
— Ну, 5 минут.
— Почему написано в рапорте 40 минут?
— Не помню уже.
— Свой почерк узнаете?
— Да.
— Вы говорили с Бобро и Руденко, всего общались 10 минут?
— Да, тогда и оформлял.
— Вы параллельно задавали вопросы и записывали?
— Да.
— Обстоятельства, почему Савченко села в машину Бобро и Руденко, вы узнали от сотрудников ГИББД, а не от них самх?
— Да.
Почечуев говорит, что писал объяснения до беседы с Надеждой.
Алексей Почечуев. Фото: Открытая Россия
— Вы первым делом поговорили с сотрудниками? — продолжает адвокат.
— Ну да, с одним.
— Луценко или Тертышниковым?
— С Луценко.
— Вы с ним сколько говорили по времени?
— Минуты три.
— Вы все выяснили?
— Ну да.
— В это входили сведения о том, что Савченко воевала на Украине?
— Нет, женщина в военной одежде.
— Где была в это время Савченко?
— В машине.
— С кем потом говорили?
— С Бобро и Руденко. Минут по 5-7 с ними разговаривали.
— Савченко где находилась?
— В машине была.
Новиков просит Почечуева расписаться и обращается к суду, чтобы суд попросил Почечуева. Обвинение возражает, ссылаясь на то, что такая процедура не предусмотрена.
Новиков говорит, что он сомневается, что подпись под протоколом — это подпись человека, дающего показания. Кстати, сколько ему лет, Почечуев не сказал, сославшись на тайну. Адвокат просит допросить свидетеля в закрытом заседании, чтобы устранить сомнения относительно его личности. Накануне Новиков выступал с аналогичным ходатайством о допросе свидетеля Мирошникова, который якобы вез Савченко на «Газели».
«Я думаю, перед нами не Почечуев», — говорит Фейгин. Защитники, находящиеся в Донецке, присоединяются к просьбе Новикова допросить «лицо, которое представляется как Почечуев», в закрытом режиме, чтобы выяснить, Почечуев ли это.
«Тут шапито!» — комментирует Полозов и аргументирует свою мысль: свидетель изменил свою внешностьо чем сообщил суду, отказывается дать свою подпись, защита не знает, какие документы переданы в суд, чтобы установить личность этого человека.
Савченко поддерживает ходатайство адвокатов о том, чтобы заседание было переведено в закрытый режим и свидетель показал лицо: «Я уже поясняла, правду в этом зале знаю только я и тот человек, кто дает показания. Вы можете только догадываться, кто из нас брешет. Давайте будем откровенными и честными: или я тоже буду приходить в парике, или пусть этот человек снимет парик».
Прокурор протестует: перед началом заседании была установлена личность свидетеля.
Суд отказывает в ходатайстве, закрытого допроса Почечуева не будет.
Новиков продолжает допрос:
—Вы родились в 1975 году?
— Я не буду говорить, — успевает сказать Почечуев, и вопрос снимается судьей, потому что личность свидетеля устанавливается судом.
У Полозова ходатайство об ознакомлении с данными свидетеля. Фейгин, поддерживая его, долго говорит, как сомневается что в суде Воронежа дает показания настоящий Почечуев.
Савченко: «Работников ФСБ там было пятеро. Кто-то из них один мог быть Почечуев. Этот человек, который сейчас в суде, был там, но не допрашивал Бобро и Руденко. Я не понимаю, почему они хотят объединить пять человек в одного человека. Но задача суда — разобраться, кто этот человек».
Прокурор категорически против: это подрывает фундаментальные правила, говорит он, «мы не имеем права, ни обвинение, ни защита знакомиться с данными свидетеля». «Защита не доверяет суду», — заключает гособвинитель, Новиков просит его не передергивать.
Савченко с места говорит, что она-то как раз не доверяет суду. Новиков говорит, что у него нет претензий к суду Воронежа, но у защиты есть причина сверить личность свидетеля.
После перепалки с участием обвинителя и защитников судья оглашает принятое на месте решение: отклонить ходатайство как необоснованное.
Савченко задает вопрос свидетелю:
— Офицер, ответьте пожалуйста. Вас сейчас подставляют, вам самим не противно?
Судья снимает вопрос.
— У меня вопросов больше нет, — говорит подсудимая.
— Вам как сотруднику ФСБ в День рождения Владимира Владимировича Путина не стыдно? — спрашивает адвокат Полозов.
Судья снимает этот вопрос.
Суд объявляет сотрудникам телеканалов, что они должны прекратить съемку в зале суда, так как свидетели не хотят, чтобы шла запись.
«П***** {совсем уже}», — достаточно громко комментирует Савченко
Следующий свидетель — Владимир Елфимов — явился в Донецкий городской суд и будет давать показания лично.
— Родился в Луганске. Гражданин бывшей Украины, Луганская народная республика, — говорит он о себе. В зале смеются.
— Работаете?
— Работаю, конечно, служу. В/ч 55055.
Судья делает замечание за смех в зале.
Вопросы прокурора:
— Вы знакомы с погибшим Волошиным?
— Да.
— Где познакомились?
— В Луганске работал в такси. До этого мы познакомились, снимали репортаж.
— Когда последний раз с ними встречались?
— 17 числа, в момент гибели, июнь 2014 года.
— В этот день где вы с ними встретились?
— Был обычный день, я выехал на работу. Как всегда, гремели выстрелы, была объявлена воздушная тревога. Я получил заказ и приехал к ребятам. Вызвали через оператора.
— Куда вы поехали?
— На улице было попадание снаряда в дом, там было много журналистов уже. Там постояли.
— Какое время было?
— 10-10:30.
— Потом куда отправились?
— Пока мы там стояли, разговора, куда они поедут, не было.
— Сколько вы там стояли?
— Минут 15. Потом мы вчетвером сели и поехали на Металлист.
— Какая машина у вас была?
— «Дэу Нексия».
— Они сказали, что можно снять хороший репортаж о беженцах с Металлиста, — продолжает рассказ о событиях 17 июня свидетель.
— Они в машине оставались или они вышли?
— Мы вышли, хотели пройти, но ополченцы нас не пускали.
— В чем одеты были?
— Короткие рукава.
— Кто был четвертый?
— Не знаю.
— А как одеты точно?
— Корнелюк в светлом. Волошин тоже в светлом. Он стоял возле машины, журналисты ушли чуть дальше.
— Куда ушли?
— Они минуты 3-4 договаривались с ополченцами. О чем, не слышал. Ополченцев было двое. Журналист первый с камерой пошел туда на перекресток.
— Потом он был в поле зрения?
— Нет, пропал.
— Корнелюк с Волошиным когда рядом с вами находились?
— 3-5 минут, а потом ушли посмотреть.
— На какое расстояние?
— Я сначала пошел с ними, потом остановился и вернулся к машине. Потом они вернулись на перекресток.
— Там какие-то были здания, строения?
— Справа здание, впереди пост ГАИ, еще не до конца разрушенный. Газовая заправка, бензиновая, это по направлению к Счастью.
— А что еще? Кафе было?
— Да, было, с другой стороны.
— А у Корнелюка и Волошина что было в руках?
— У Волошина был, по-моему, штатив, у Корнелюка рюкзак. Но не могу точно сказать.
— Когда они от вас отошли, время? — уточняет прокурор.
— 11:30-11:40. Но точно не смотрел на время.
— Когда они находились в вашем поле зрения, куда пошли, перед тем как пропали?
— Пропали после первого взрыва.
— В каком месте были взрывы?
— Правее меня, за посадкой, по дороге в Счастье. Ужас и страх.
— Был второй взрыв?
— Чуть левее. Я уже спрятался.
— Сколько было взрывов?
— Четыре или пять.
— Кроме взрывов звуки были?
— Нет вроде, после первого взрыва я сразу спрятался.
— А звуки, свист?
— Я не помню.
— А по времени сколько было, 5-10 минут?
— Реально не могу сказать.
— А когда завершилось, что было?
— Выбежал до перекрестка. Там уже были разорванные тела. Куча песка была.
В томе 29 на листе 19 есть схема, нарисованная свидетелем, прокурор предлагает ее исследовать.
Защита не возражает. Савченко говорит, если эту схему давал свидетель, то пусть показывает. Если нет — то пусть рисует свою. Ходатайство удовлетворено.
«От одного, похоже, ничего не осталось, а Корнелюк был полностью окровавленным», — комментирует свидетель.
Суд объявляет перерыв в заседании до 14:00.
После перерыва вопросы свидетелю Елфимову продолжает задавать прокурор:
— Журналисты какого канала это были?
— Телеканал «Россия».
— После того, как вы обнаружили, что журналисты погибли, вы видели третьего журналиста?
— Нет не видел.
— После того, как видели тела погибших, что сделали?
— Поехал сообщать в город, что погибли люди.
— До гибели журналистов на блокпосте вы видели ополченцев?
— Да.
— До или после?
— После, конечно, они помогали раненым.
— Сначала я увидел пост ГАИ, подъехал к милиционерам, сообщил. Они сказали: это твои проблемы, сам и сообщай. Тогда я поехал в горадминистрацию, нашел телефон информационного центра и там сказал. Я был в таком состоянии, что не все помню. Сказал, что погибли журналисты, их разорвало. Сказал, что погибли три журналиста.
— А потом его встретили?
— Да, третьего. Когда давал интервью, его встретил.
Вопросов у гособвинителя больше нет, свидетеля допрашивает адвокат Полозов.
— Вы как относитесь к украинским военным?
Прокурор просит снять вопрос.
— Это не имеет никакого отношения к делу… — начинает свидетель, но вопрос снят судом.
— Лично к Савченко какое отношение?
— Никакого, честное слово, никакой предвзятости для меня нет.
— А к Савченко как к офицеру Украины?
— Она для меня враг.
— Когда вы стали военнослужащим? — спрашивает Полозов.
— В тот день, когда погибли журналисты.
— Вы в боестолкновениях принимали участие?
Прокурор просит снят вопрос.
— Да, принимал, — отвечает свидетель.
— С 17 июня по настоящее время?
Вопрос снят, как заданный не по сути.
— Людей убивали на той войне?
Вопрос снят, Савченко возмущается, что ей такой вопрос задавали. Полозов разделяет ее возмущение. Судья напоминает, что свидетель в праве не свидетельствовать против себя.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, — говорит Елфимов.
— На Корнелюке, Волошине, Денисове были накидки «Пресса», хоть что-то такое? — подключается адвокат Фейгин.
— Нет, не было.
— Можно их было идентифицировать как журналистов?
— Если со штативом, то можно.
— Только с близкого расстояния, — отмечает Фейгин.
— Какое было оружие у ополченцев на посту?
— Кроме «калашей» ничего не было.
— В какой форме были?
— Кто во что был одет. Штаны были украинские, рубашка-тельняшка.
— Что значит украинские?
— Ну военная форма, штаны. Я сказал, что были штаны одного цвета, штаны другого.
— Это был камуфляж?
— Штаны украинские, что у нас продавались в магазине.
— Сколько людей было с оружием?
Вопрос снят, так как он уже задавался.
— Люди вооруженные пользовались оружием?
— Нет. Они просто выводили людей.
— Погибли ополченцы?
— Я тогда думал, что погибли от этого взрыва.
Снова перепалка между прокурором и защитой: по мнению гособвинителя, адвокаты задают вопросы повторно. Фейгин просит представителя стороны обвинения не мешать. Судья пытается успокоить всех. «Да невозможно уже ничего с этим делать!» — восклицает Фейгин.
— Вам за поездку заплатили?
— Да, сразу 100 гривен дали. Потом чтобы высчитал.
— А на сколько вы с ними наездили, можете сказать?
— Нет, не могу сказать, — говорит свидетель, его голос дрожит.
— Вот обстрел, вы слышали как снаряды летели?
— Мы уже задавали этот вопрос, — перебивает прокурор.
— Какой это был обстрел, из минометов или гаубиц? — продолжает адвокат.
— Я тогда не знал! Я тогда думал, может «Грады» были.
— Вы после обстрела, когда рассказывали журналистам «Первого канала», сказали, что это минометный обстрел?
— Я не помню, я сам не смотрел даже.
— А в ходе допроса вы говорили, что то, что вы говорили журналистам, не соответствует действительности?
— Я не понял ваш вопрос.
Полозов уточняет.
— Да, говорил, когда стали разбираться, — кивает свидетель.
— Когда вас следователь допрашивал?
— В мае вот этого вот 2015 года.
— Вы когда лучше помнили события?
— Я тогда был неадекватный, я за час скурил полторы пачки сигарет и выпил пузырек валерьянки.
— На части одежды следы оставались? — продолжает допрос Фейгин.
— На том, что остался, были окровавленные следы. Кого разорвало — от того ничего не было.
— Почему вы думаете, что погибших привезли из Стукаловой балки в Металлист и там перегружали?
— Потом узнал, там шел бой.
Полозов спрашивает:
— Что перегружали раненых, вы видели до взрывов или после?
— Конечно, после. До не мог видеть.
— Вы диспетчеру сообщали, что произошел инцидент?
— Да, я сразу всем позвонил.
— Каким вы маршрутом вы ехали в Металлист, можете сказать?
Адвокат Фейгин спрашивает:
— Вам что-то известно о попадании в плен Савченко?
— Только из СМИ.
— Вы сообщили, что на обратном пути вы встретили лушанских милиционеров? Вы сообщили, что произошло?
— Нет, конечно. Я сказал им, что погибли люди, но они сказали, сам решай свои проблемы.
— Вы писали заявление?
— Нет.
— Вас вызывали правоохранительные органы ЛНР или, так сказать, Луганской области?
— Нет.
— Вы сказали видели двух ополченцев? — вопросы вновь задает Полозов.
— Да, они повели журналистов.
— А тех, кого видели после взрыва, кто перегружал раненых? Их сколько было?
— Не знаю точно, три-пять.
Полозов просит показать на схеме, где находились ополченцы.
— Контузия, которую вы получили, была до вашего допроса или после?
— До.
— Скажите, могли ли последствия контузии повлиять на показания?
— Разве что на глаз и на ухо.
— Вы упоминали в разговоре с журналистами, что в вас летел фрагмент человеческого тела?
— Мне показалось, метрах в 5-6 летело какое-то мясо.
— То есть это была плоть?
— Да.
Прокурор протестует: свидетель слова плоть не говорил, — и просит пояснить, что это.
— Я не могу сказать, что было. Я видел только кровь.
— В вас какие-то зеленые предметы летели?
— Может, трава, я помню, говорил журналистам, говорил про что-то зеленое. Может быть, говорил, да.
Полозов ходатайствует об оглашении показаний Елфимова в связи с противоречиями.
А вот видео разговора с журналистами, которое упоминали адвокат и свидетель, снятое 17 июня 2014 года.
В ходатайстве об оглашении показаний отказано, вопросы продолжает задавать адвокат Фейгин:
— Я бы хотел уточнить, время, которые вы называете гибелью Волошина и Корнелюка? Максимально точно назовите время.
— Около 12, не могу точно сказать.
Адвокат настаивает.
— Около 12. Может, без пяти, может, пять минут первого. Я не могу точно сказать, не смотрел тогда на часы вообще.
— По вашему мнению, обстрел был целенаправленным?
— Я не знал, кто стреляет и как стреляет. Не могу сказать.
— А чей обстрел, вы знаете, был?
— Знаю.
— А кто стрелял?
— Украинская армия.
— А конкретней, откуда?
— Со стороны Счастья. Но я не специалист, я слышал взрыв.
— Это минометный был огонь или артиллерийский?
Вопрос снят. Спрашивает адвокат Полозов:
— Вы видели, чем Корнелюк и Волошин занимались на перекрестке?
— Просто стояли и смотрели.
— К ним кто-то подходил?
— Нет.
— Они снимали на камеру?
— Нет. Был штатив.
— А была камера?
— Не могу сказать.
— По ним можно было определить, что это журналисты?
— Отвечал уже.
— Как, если камеры не было? — вмешивается Фейгин.
— Штатив был, — говорит судья. — Он говорил.
Снова вопросы адвоката Полозова:
— Во что вы были одеты в тот день?
— Да я не помню уже, тепло было. Может, в шортах.
— Почему вы запомнили, вот что были одеты Волошин и Корнелюк?
— Да я не помню же, не понимаю логики, в чем я был одет! Может, я голый был!
— Это меняет ситуацию, — говорит Фейгин.
— Как быстро вы покинули перекресток? — продолжает Полозов.
— Очень быстро.
— Вы видели гражданских?
— Там не было возможности видеть, дорога вниз идет.
— Вы знаете что-то об освобождении Савченко из плена?
— Я не интересовался.
Говорит Савченко: «Я этого человека вижу впервые. Он не является для меня врагом, он для меня противник. Он запутался, он не знает, в каком государстве он живет, в Украине или в каком».
Защита просит зачитать интервью Елфимова, обвинение против. Суд отказывает, так как от свидетеля уже получены разъяснения про интервью.
Полозов уточняет, где проходил его допрос.
— Допрос был в Донецке российском.
— Вы упоминали, что допрос был в мае, а сейчас сказали, что встреча с вашим товарищем, который предложил дать показания, была летом?
— Ну просто тепло было.
(Ранее свидетель упомянул, что дать показания уговорил его друг: они встретились и тот сказал, мол, иди давай показания).
— Следователь предлагал вам смотреть ваше интервью?
— Нет.
— Сам смотрел?
— Как я понял, смотрел.
— Отпустите свидетеля, его трясет, — говорит с места Савченко.
— Меня не трясет.
— Когда вы показывали схему, тряслись пальцы.
— Тогда еще встретимся, — смотрит на подсудимую свидетель.
— Конечно встретимся, вы же военный, — отвечает Савченко.
Перепалка между подсудимой и свидетелем, Савченко говорит по-украински, оба смотрят друг на друга в упор, не отводя взгляд.
Допрос свидетеля Елфимова окончен. «Стыд и срам все это», — говорит Савченко.
Входит следующий свидетель, Ословский Дмитрий Викторович. Безработный, Луганская область.
— Поясните суду, знакомы ли вы с Савченко?
— Да, знаком. 17 июня я принимал участие в составе равзедвзвода «Заря» в операции в районе Металлиста. Я лично ее задерживал.
Свидетель рассказывает про бой: наступали, отошли на прежние позиции, потом сквозь них проехал танк с гранатометчиком. «Мы с товарищем решили пройти и узнать, почему он не стрелял. Я присмотрелся и увидел желтое пятно, которое движется. На шее был яркий шарф, дальше наших позиций не было, и мы решили его захватить».
О задержании 17 июня сама Савченко рассказывала, давая показания в суде.
При задержании Савченко не сопротивлялась, рассказывает свидетель.
— Камуфляж был светлых тонов, без опознавательных знаков. Может, натовский.
— Что еще у Савченко было с собой?
— Рюкзак, автомат.
— Вы проводили обыск с товарищем Шатуном?
— Нет, ее обыскали уже на позициях.
— Куда вы передали задержанную?
— Мы подошли к нашим позициям, перевели через дорогу, мы своим отдали ее и последовали за ней. Они ее завели в посадку, где находились остальные ополченцы.
— Вы видели, что было обнаружено в мешке Савченко?
— Два мобильных телефона, средства личной гигиены, бинокль.
— Карта?
— Карту нашли в кармане штанов. На карте был обозначен перекресток в Металлисте и блокпост.
— Вы могли их наносить?
— Нет, зачем, это наши позиции.
— Вы спрашивали у подсудимой, кто она?
— Я заметил у нее потертость на щеке и спросил: ты снайпер?
— Она сказала: летчик, раз тут нет самолетов, я тут огонь корректирую. (Фейгин и Савченко громко смеются, судья им делает замечание).
— Как на ваши вопросы отвечала Савченко?
— Дерзко, улыбалась.
— На каком расстоянии находилось место, где вы задержали Савченко и тот пост с блокпостом и перекрестком?
— Километра полтора.
— Вам известна судьба вещей, которые были обнаружены при Савченко?
— Мы передали в батальон.
Свидетель поясняет, что задержали Савченко он и некий Шатун и передали ополченцам, которых он называет Бес и Кок. А они уже отвели Савченко в штаб.
— Вас обстреливали?
— Да, наши позиции и из артиллерии и из миномета обстреливались. Со стороны Счастья и Стукаловой Балки.
— Вы знаете о гибели журналистов? — продолжает прокурор.
— Слышал только, что их снаряд накрыл.
— А по вам был прицельный огонь?
— Сначала был хаотичный, потом стал прицельный.
— Как вы считаете, этот обстрел был точечный или хаотичный?
— Уже был точечный.
— По асфальтированной дороге велся обстрел?
— Да.
— Вы там находились?
— Нет, мы были в высадках.
— Про Шатуна что знаете?
— Он погиб в середине июля.
Больше вопросов у гособвинения нет.
Вопросы задает Савченко:
— Доброго дня! Вы служили до того, как вступили в ополчения?
— Да.
— Где?
— В ВС Украины.
— Сколько лет вы служили?
— Три года.
— В какой должности?
— Старший пограннаряда.
— Вы были снайпером?
— Да. Когда был в пограннаряде.
— Какое было оружие у вас 17 числа?
— СВД (снайперская винтовка Драгунова — МЗ).
— Какая кратность была?
— Четыре.
— Поясните, что это означает.
— Приближение в 4 раза.
— Вы когда-нибудь стреляли из снайперки с обшитой подушкой и натирали потертости, как у меня на шее?
— Мое предположение.
— Я вас помню, вы частично говорите правду. Вы мне руку под тельняшку засовывали, когда обыскивали?
— Я вас вообще не обыскивал.
Савченко спрашивает, какие позиции занимало его подразделение, о его месторасположении.
— Вы меня задержали в лесополосе или поле?
— В лесополосе.
— Но еще же было поле, — возражает Савченко.
Она сомневается, что свидетель был снайпером, «раз у него такой глазомер». Сомневается в определенном свидетелем расстоянии от Савченко, до Стукаловой балки и до Металлиста.
— Вы, как бывший военный, разбираетесь в картах?
— Нет, не очень.
— Есть понятие снайперской карты?
— Я не буду на этот вопрос отвечать.
— Не будете почему?
— Я не хочу.
Савченко говорит, что свидетель не ориентируется в показаниях и им не нужно доверять.
— Снайперских карт не существует! — говорит подсудимая.
Защита ходатайствует о просмотре карт, чтобы можно было определить расстояние. Обвинение против, и судья отказывает.
«Мне жаль, что меня судят не в трибунале, где много военных специалистов, они бы видели, какую ахинею тут несут, — говорит Савченко. — Мне смешно вас спрашивать. Очень веселый хлопец был ваш Шатун, очень жалко, что он погиб. Мне больше не о чем вас спрашивать. Это просто смешно».
Савченко садится, вопросы задает Полозов:
— У вас были часы?
— Да, черные швейцарские военные механические.
— Часто смотрели на часы?
— Да, смотрел часто.
— Когда задержали Савченко, вы смотрели на часы?
— Да, конечно.
— До этого смотрели во сколько?
— Когда вышел проверять гранатометчика, было 11:20, время местное.
— Вы упомянули, что Савченко была в желтой повязке. До этого люди часто надевали такие яркие вещи?
Вопрос снят судом, но свидетель успевает ответить:
— Не надевают.
— Вы знаете, в чем специфика корректировщиков огня?
— Догадываюсь. Они подходят ближе к позициям противника без шевронов.
— Иберут с собой рюкзак, — вставляет с места Савченко.
— А как корректировщики одеваются, незаметно или ярко? — уточняет Полозов.
— Незаметно, но есть люди повернутые, которые могли прыгать с этим шарфом в посадке.
— Была надпись на шарфе?
— Да, «Самооборона Майдана».
— Ополченец надел бы такой шарф?
— Нет, конечно.
Полозов спрашивает про автомат, свидетель рассказывает, что его с Савченко снял Шатун.
— Она пыталась снять?
— Нет, не пыталась.
— Почему, она сказала?
— Нет.
— У нее был бинокль?
— Да.
— Какая кратность?
— Не знаю.
Адвокат Полозов просит описать рюкзак. Примерно 40 на 20 сантиметров, описывает Сословский.
— В тот день от Стукаловой Балки было автомобильное движение?
— Не было.
— Почему?
— Бой шел.
— Снаряды падали на дорогу?
— Падали.
— Вы были на расстоянии 1,5 км от поселка Металлист, вы видели?
— С наших позиций дорога шла вниз.
— Здание ГАИ было видно бывшее?
— Второй этаж был виден.
— Когда вы задерживали Савченко, сколько человек находилось на блокпосту?
— Невооруженным глазом нельзя было определить, а в бинокль я не смотрел. На блокпосту стояли две «амфибии».
— А сгоревшую фуру вы там видели?
— Да, видел.
— Около фуры людей видели?
— Нет.
— Вы сказали, танк проехал вперед, что было дальше?
— Он проехал в сторону поселка Металлист.
— Выстрелы он производил?
— Не могу сказать.
— Из какого оружия были обстрелы?
— Минометы и гаубицы.
— Минометы били в какое место?
— По нам.
— Отдельно минометы били и гаубицы или вместе?
— Вместе.
— Когда вы задерживали Савченко, обстрелы были?
— В тот момент нет.
— А потом продолжились?
— Да, но не так точно.
— А вы видели, как из Металлиста выходили люди?
— Да, видел, они выходили и шли в сторону «амфибий».
— Вооруженных людей около фуры вы видели?
— Все вооруженные люди были у нас на позиции.
— Много было раненых после столкновений возле Стукаловой Балки?
— Человек пять я видел.
— Что с ними было потом?
— Вывозили до «амфибий», и там их «скорые» забирали. Я слышал от боевых товарищей, сам «скорых» не видел.
— Вывозили до «амфибий», и там их «скорые» забирали. Я слышал от боевых товарищей, сам «скорых» не видел.
— Вы присутствовали при допросе Савченко? — спрашивает свидетеля-ополченца Фейгин.
— Да.
— Она смотрела на вас?
— Да.
— Когда вы задавали ей вопрос, снайпер ли она, на ней ничего не было, лицо не было скрыто?
— Да.
Подсудимая на допросе рассказывала, что после задержания ей завязали лицо желтой косынкой, ее же видно и на опубликованном видео задержания Савченко.
Фейгин уточняет про телефоны, которые имелись у Савченко, свидетель говорит, что не видел.
Судья просит обвинение воздержаться от своих протестов: прокурор несколько раз вставал и жаловался, что защита задает одинаковые вопросы.
— Как далеко от вас была Савченко, когда вы ее рассматривали в оптический прицел?
— 50-60 метров.
— Когда вы задержали Савченко, она корректировала огонь? — продолжает Фейгин.
— Я не знаю. Она смотрела наши позиции.
Выясняют, могла ли Савченко находится на вышке, которая просматривалась с позиций ополченцев.
— Кто может подтвердить слова, что Савченко вам сказала, что корректировала огонь?
— Десант, Печора, — свидетель других ополченцев.
— А вы могли ее расстрелять?
— Мог.
— А почему этого не сделали.
— А зачем?
— Вы расстреливали людей?
Вопрос снят. Свидетель поясняет, что Печора и Десант это еще два ополченца, которые присоединились к ним с Шатуном, Бесом и Коком по пути на основные позиции, куда они шли с задержанной Савченко.
Защита спрашивает, какая техника наступала на позиции ополченцев.
— Один БТР, один БМП. БТР подбили, БМП захватили.
— Брали пленных?
— Троих видели. Куда дели, я не знаю.
— После задержания Савченко что с ней произошло?
— Ее повели дальше в плен, на задние позиции.
— Ей руки связывали?
— Нет.
— Она шла свободно?
— Да.
Обсуждают, много ли было вокруг деревьев, были ли на Савченко порезы, следы листьев. Свидетель говорит, что не было.
— Вы во что были одеты? — спрашивает Полозов.
— В камуфляж российского образца.
— А был у вас натовский камуфляж?
— Нет.
— А у кого-то были такие одежды?
Полозов объясняет свой вопрос: свидетель Мирошников говорил в суде, что Савченко ему рассказала, что она беженка и ополченцы ей выдали камуфлированную одежду западного образца. Судья просит задавать конкретные вопросы, а не общие. Фейгин возмущен: обвинению, по его мнению, суд давал возможность задавать общие вопросы
— В вашем батальоне Заря была одежда западного образца? — продолжает допрос Полозов.
— Я в этом не эксперт.
— Вы отличаете форму российскую от не российской.
— Российскую знаю.
— Вы можете охарактеризовать какую носили?
— Обычная летняя форма.
— На Савченко была такая форма, как у опоченцев, или другая?
— У нее была натовская.
— Но вы только что сказали, что не различаете?
— Я всю не различаю.
— А что по форме можно определить?
— Не знаю.
— Не знаю.
— А по ее форме можно было определить, что она военнослужащая Украины?
— Нет.
— А по шарфу «Самооборона Майдана»?
Вопрос снимается как уже заданный.
Теперь вопросы свидетелю задает Савченко:
— Какой был масштаб изъятых у меня карт?
— Это была карта без машстаба.
— Нарисована от руки или распечатка из Гугла?
— Это была распечатка какая-то, где от руки нарисован перекресток.
— Вы сказали, что догадываетесь, в чем заключается работа корректировщика огня?
— Да.
— Как работает корректировщик?
— Вправо-влево-вперед-назад.
— А он не должен снять координаты?
— Это для первых выстрелов.
— А можно снять координаты с карты, где нет масштабной сетки?
— Я это точно не знаю.
— Из всего что вы говорите вы не врете только о том, что вы меня спрашивали, снайпер ли я и чем натерла щеку. У меня вопросов больше нет.
Прокурор просит не допускать реплик в адрес свидетеля, судья выносит подсудимой замечание. Савченко просит объявить перерыв.
— Какое-то впечатление, что защита тянет время, — с плохо скрываемой злостью говорит судья. Адвокат Полозов вскакивает и разражается гневной тирадой:
— Тянул время СК, суд, обвинение!
— Выпустите меня в туалет, а потом пререкайтесь далее! — кричит Савченко.
Суд объявляет перерыв на пять минут. Савченко, пока ее выводят, кричит свидетелю: «В следующий раз приду с памперсами, ведро рядом поставлю, как мне ополчение ставило! Какой ты снайпер! Ты мало служил! Какой корректировщик с рюкзаками ходит?! Только мародеры с рюкзаками ходят!»
Участники процесса вернулись в зал, Савченко продолжает возмущаться и выговаривать свидетелю, глядя ему в лицо, что только мародеры ходят с рюкзаками. Ополченец молчит.
— На мне был бронежилет? — продолжает подсудимая допрос свидетеля Ословского.
— Нет.
— Каска?
— Нет.
— За сколько метров до меня вышел Шатун?
— Метров семь.
— Я могла выстрелить?
— Не думаю. Я успел бы выстрелить, я держал вас на прицеле.
— У меня были гранаты?
— Не знаю.
— У меня автомат был на предохранителе или нет?
— Не знаю.
— А у Шатуна на предохранителе?
— Нет. Шли боевые действия.
— Почему у него был позывной Шатун?
Вопрос снимается.
— Сколько ему лет было?
Вопрос снимается.
Защита выясняет у свидетеля, когда были атаки, а когда — затишье. Вопросы задает адвокат Полозов. Был, потом опять затишье, рассказывает Ословский.
— Из каких орудий был обстрел?
— По нам минометный обстрел, по перекрестку гаубица.
— Как вы различали?
— Минометный снаряд летит медленней и издает свист.
— По перекрестку минометный обстрел производился?
— Я не слышал.
Фейгин снова выясняет, кто откуда шел и как передвигалась Савченко.
— Она передвигалась хаотично, вперед, назад, — говорит свидетель.
— Когда вы наблюдали за Савченко, она биноклем пользовалась? — спрашивает Полозов.
— Не смотрела.
— Вы говорили, были мобильные телефоны в рюкзаке, опишите.
— Ну маленькие, дешевые.
— Среди ополченцев был тот, кто вел видеозапись?
— Печора снимал.
Поскольку свидетель упомянул видеозапись, Полозов просит предъявить ее в суде. Адвокат Фейгин и сама Савченко поддерживают ходатайство. Прокурор возражает: «Свидетель не является автором видеозаписи. Сторона защиты умышленно, зная, что порядок предъявления доказательств определен, затягивает процесс».
Суд отказывает. У сторон больше нет вопросов. Свидетеля отпускают.
— Ну что, встретимся? — говорит на прощание Савченко.
— Однозначно.
— Вы что, угрожаете свидетелю? — спрашивает судья.
— Нет, я вопрос задавала.
Следующий свидетель — Лангавый Алексей Владимирович из Луганска. Работает в охране.
Говорит, что видел Савченко под Металлистом. Прокурор просит объяснить.
— Сначала был обстрел артиллерийский, потом пошла броня. С утра. Мы пропустили танк, решили его не добивать, чтобы боеприпасы не тратить. Потом видели двух разведчиков, которые кого-то вели, — объясняет свидетель Лангавый.
— Танк въехал в поселок Металлист? — уточняет прокурор.
— Он проехал мимо моей позиции. Но мы не стали его добивать.
— Вы говорили, что велся обстрел? Какой?
— И артиллерийский и минометный. Миномет со стороны Стуколовой Балки. А что-то тяжелое, гаубица, тоже била. Обстрел был волнами: когда хорошо стреляли, когда затишье.
— А с чьей стороны?
— С батальона «Айдар».
— А кто командовал?
— Мельянчук или Мельниченко. (Сергей Мельничук — МЗ).
— Когда вы увидели Савченко?
— Когда ее вели два разведчика.
— Что при ней было?
— Шарф желтого цвета, что-то типа «самооборона» там написано. Сначала он был на шее, потом глаза ей завязали. Вели разведчики Бекас и Шатун. Передали мне и бойцу моего взвода. Была рация, были капли для глаз — почему мы и подумали, что снайпер. Но она сказала: я не снайпер. Были два телефона.
— Бинокль был?
— Да, был, но в них не разбираюсь.
— Карты были?
— Да, карта была. Достали из правого кармана штанов.
— Ранения видели?
— Нет.
— Следы крови?
— Нет.
— Загрязнения?
— Ничего такого в глаза не бросалось.
— Документы были?
— Паспорт лично видел.
— А кто-то с задержанной общался?
— Печора общался.
— Что говорила?
— Что не снайпер и корректировщик. И просила, чтобы мы ее не изнасиловали.
— А вы бы могли, — смеется Савченко.
— Вы что, я вообще подумал, что вы мужчина, — говорит свидетель Лангавый.
— Шатун сейчас живой? — продолжает прокурор.
— Я слышал, он погиб.
— Кто-то Савченко снимал?
— Как я потом узнал, Печора вел съемку.
— Вы видели запись?
— Пару фрагментов видел.
— Что было с ней потом?
— Передали в батальон.
— Еще были пленные?
— Да.
— Где они были?
— Мы прятали их от обстрела украинской стороны.
— Вы были у поста ГАИ у поселка Металлист?
— Да, через полчаса, как ее отправили, я рядом проезжал.
— Видели там что-то?
— Да, фрагмент человеческого тела видел. В десяти метрах от «амфибий». Что за фрагменты, непонятно.
— Видели воронки от снарядов?
— Да, воронки видели.
— Знали, кто погиб?
— Да потом по телеку крутили, журналисты там погибли. Волошин и Корнелюк.
— Блокпост когда был образован?
— 16 июня.
— Что он собой представлял?
— Да особо ничего, две «амфибии» стояло.
— Там были бойцы ЛНР?
— Когда я с раненым ехал, то там никого не было.
— А на момент обстрела?
— Нет, никого там не было.
— На пост ГАИ свозили раненых?
— Нет, сразу вели в больницу.
— Много было потерь у вас и украинской стороны?
— С моего взвода двое погибших, из разведки… не знаю, сколько человек. Ну, в районе десяти. Потом комбат говорил, что с украинской стороны намного больше.
— После того как, как вы сказали, Кэп забрал Савченко, он куда ее повез?
— В батальон.
— После задержания Савченко огонь продолжался?
— Нет, прекратился.
— Когда он велся, обстрел был по позициям по вашим или хаотично?
— Сначала хаотично, а потом пристрелялись.
Лангавого спрашивают о камуфляже, он говорит, во что был одет сам
— А применялся камуфляж, как у Савченко, в составе ополчения?
— Нет, не видел.
Теперь вопросы от Савченко:
— Добрый день! Вы служили в армии?
— Да.
— Срочная?
— Да.
— Должность?
— Водитель.
— Кем были в «Заре»?
Прокурор просит снять вопрос, так как эти сведения могут относиться к военной тайне.
— Что такое автомат с калибром 7.62? Который изъяли у меня, — продолжает Савченко.
Прокурор просит уточнить, Фейгин возмущен, что гособвинитель опять перебивает.
— Ак-47, — говорит свидетель.
— Еще есть такого калибра оружие? — спрашивает подсудимая.
— Да.
— Опишите АК-47.
Лангавый описывает.
— Вы ошибаетесь в калибре, но правильно описали АК-47. У вас какое было оружие в тот день?
— Какое это имеет значение? А я обязан отвечать? АКС.
— Вы сказали, что я говорила «не насилуйте». А вы сказали: мы сейчас суку по кругу пустим! Когда вы подумали, что я мужчина?
— Когда вас вели.
— А когда поняли, что женщина?
— Когда подошли ближе к «зеленке».
— Вы сказали, что знаете что обстрел вел «Айдар», откуда информация?
— Потому что пленных оттуда брали.
Вопрос о том, где были у ополченцев минометы, снят, потому что это военная тайна.
Встает адвокат Полозов и говорит, что не понимает, о какой военной тайне говорят прокуроры, если военная тайна касается сведений, касающихся вооруженных сил РФ. «Прошу разъяснить что военная тайна, что нет. Вижу обвинение произвольно трактует», — говорит адвокат. Коллегу поддерживает Фейгин, он возмущен заявлением гособвинителя о военной тайне.
«Я когда говорю про военную тайну, говорю про Украину, а про чью он? Может, России?» — уточняет Савченко.
Савченко возмущается, что ей задавали такого рода вопросы, а свидетелю их задать запрещают: «Если я отвечала на вопросы, то и он пусть отвечает».
— Где у вас были минометы? — вновь обращается она к Лангавому.
— Не знаю.
— Они у вас были?
— Да.
— А у «Айдара» были минометы?
— Да.
— Откуда?
— Слышал их прилет, я слышал их звук. Мина свистит.
— Вы можете опеделить направление?
— Примерно.
— Как опускается мина ближе к земле?
— Не понял вопрос.
— Минометная мина под каким углом входит в землю?
— Я не знаю, я не артиллерист.
— Вы мало служили, но вы очень неглупый, — похвалила Савченко свидетеля. — Сколько людей было в засаде у Стукаловой Балки?
— А можно мне не отвечать?
Прокурор встает и говорит, что разглашение свидетелем этих данных может быть разглашением военной тайны той страны, гражданином которой он является.
«Он воевал против той страны, с которой у него нет никакой связи! С ним не может быть военных тайн», — говорит Савченко. Полозов подчеркивает, что отказ говорить о военных тайнах других государств не соответствует закону: «Мы видим попытки со стороны обвинения произвольно трактовать нормы УПК».
Савченко продолжает допрос свидетеля:
— Вы сказали, сколько было погибших с вашей стороны и с вашей. А сколько было живых?
— Я так не говорил. Но с вашей стороны было больше погибших.
— Я про живых, с нашей больше, чем с вашей?
— С нашей было 60.
— Точнее 70, — говорит Савченко. — Я не буду вас спрашивать про рюкзак, это смешно. На мне был бронежилет?
— Нет.
— Каска?
— Нет.
— Там была машина моей сестры? Что там было?
— Не знаю.
— Там был мой рюкзак. Где вы его видели на мне?
— Разведчики принесли.
— Вы видели, как из моего кармана доставали карту?
— Кто доставал, не помню, но карту видел.
Теперь вопросы адвоката Полозова:
— Вы сами стреляли 17 июня?
— Да. Какое это имеет отношение к делу?
— Вы отказываетесь отвечать на вопрос?
— Не понимаю.
— Убили кого-нибудь?
Вопрос снят.
— Обстрелы артиллерийские велись из каких орудий?
— Что-то тяжелое прилетало.
— Какое было оружие тяжелое?
— У них все было: гаубицы, САУ, «Грады», «Ураганы», минометы, да все.
— С чего вы решили, что стряляло Д-30? Почему так решили?
— Ну как-то все равно слышно было.
Полозов снова спрашивает про блокпост и обстрел.
— Там вроде были гражданские, — говорит свидетель.
Полозов спрашивает, когда стали стрелять по посту ГАИ.
— С утра стреляли.
— Как наносит удары артиллерия?
— Как показала практика, украинская артиллерия в основном наносит удары по жилым кварталам и мирным жителям.
Выясняют время задержания Савченко. Фейгин просит Лангавого назвать номер телефона, которым он пользовался тогда.
—Да, в принципе, могу сказать, — не возражает свидетель и диктует свой тогдашний номер.
— Вы звонки совершали?
— Да.
— Вам звонили?
— Да.
— В момент, когда вы увидели Савченко, вы совершали звонки?
— Нет.
— А кто-то снимал Савченко?
— Да. Егор Русский, позывной Печора.
— Вы говорили по телефону, когда он снимал?
— Нет.
— А кто-то мог говорить?
— Не знаю.
— Вы видели момент пленения Савченко?
— Нет.
— Когда увидели?
— Когда переводили через дорогу.
— Лицо было закрыто?
— Нет.
— А потом?
— Потом завязали глаза шарфом.
— Вы видели личный состав у подбитой техники? — спрашивает Полозов.
— Да.
— Что было с личным составом?
— Взяли в плен.
— Вы брали?
— Принимал участие.
— Что с ними было дальше?
— Привели к нам в окопы.
Когда по времени это было, сказать затрудняется. Фейгин спрашивает, что было с Савченко после того, как ее взяли в плен.
— Дали командиру, и он отвез дальше в плен.
— Почему вы пропустили танк, но не пропустили БМП? — спрашивает Савченко.
— Оно в нас стреляло.
Полозов задает вопросы про вышку:
— Где она была расположена.
— Около Стукаловой Балки.
— Вы со своей позиции видели вышку?
— С некоторых позиций я ее видел.
Выясняют, как Лангавый стал свидетелем. Говорит, товарищи сказали дать показания. Узнал из СМИ, что Савченко в тюрьме.
— Что вам еще известно? Хочу узнать, как я из вашего плена попала в Россию? — спрашивает Савченко.
— Мне это неизвестно.
— А что-нибудь о троих военнопленных вам известно?
— Да.
— И что?
— Этих троих мы обменяли.
— Они все выжили?
— Да.
— А Савченко почему не обменяли?
— Я не знаю, — говорит свидетель и пожимает плечами.
— А вам известно о случаях, чтобы пленных не обменивали, а отпускали? — интересуется Полозов.
— Да.
— А назовите.
— Ну бойца одного.
— А офицеров?
— О таком не слышал.
— А знали, что Савченко офицер?
— Тогда я этого не знал.
— Когда вы давали показания по Савченко?
— В декабре.
— А как?
— Товарищ, который там был, сообщил мне.
— Кто?
— Бекас.
— Командованию сообщили?
— Да. Командиры поехали и дали показания.
— Кто?
— Кэп.
— Вы говорили про фрагменты тела человека. Он был один?
— Ну, может, там, конечно, двое слиплись, — говорит свидетель с усмешкой, он уже целиком развернулся к защите.
— Вы везли раненого, он как был ранен?
— Осколочное ранение. От гранатомета.
— Кто его ранил?
— Я не видел. Это был ихний огонь, украинской армии.
— В районе поселка Металлист сколько погибло военных?
— Не знаю, у меня там товарищ погиб. БТР переехал.
— А из артиллерийских орудий?
— Да не знаю.
— Были погибшие среди ополченцев?
— Да, в принципе были, но в какое время я не знаю.
— Ну там, у Металлиста, погибли гражданские или военные?
— Я не знаю.
— Следователь просил вас нарисовать карты? — задает вопрос Полозов.
— Не помню, может, и рисовал что-то.
— А следователь показывал карты?
— Может, и показывал, точно не помню.
— А у вас были дополнения?
— Не помню.
— А паспорт вы следователю показывали?
— Да.
У защиты ходатайство о предъявлении свидетелю материалов дела. Обвинение против: «Не видим оснований».
«Может, приложение кто-то за него написал, мы хотим это выяснить», — говорит Полозов. Прокурор замечает, что после ходатайства защита неоднократно допускает реплики. «А прокурор продемонстрировал, как отвечает репликой на реплику, — парирует Полозов. — Мы хотим устранить противоречия».
Суд отказывает в ходатайстве. Но у Полозова есть еще вопросы к свидетелю:
— Следователь предлагал вам делать на карте-схеме отметки?
— Да, по-моему.
— А вы к этой карте делали пояснения?
— Да, делал какие-то пояснения, где были позиции.
— А вы прямо на карте писали?
— Ну да. Но я не помню, что я там рисовал.
— Вы свой почерк знаете?
— Ну конечно.
Новое ходатайство от Полозова: обозреть и предъявить свидетелю оборотную сторону карты-схемы с подписями. Обвинение возражает.
Суд отказал в ходатайстве как в заявленном повторно. Вопросы к Лангавому еще остались у Савченко:
— Как долго до 17 июня вы служили в батальоне «Заря»?
— Около трех недель.
— Вам выдали обмундирование?
— Да, их отобрали у украинских военных.
— Боеприпасы были российскими поставками?
Вопрос снят.
— Кто был командир?
— Плотницкий.
— А Болотов кто?
— А, может, Болотов.
— А именно? Вы не знали, кто был?
— В дальнейшем узнал.
— Вас инструктировали о правилах гуманного ведения войны: не пытать раненых, не стрелять по мирному населению? — спрашивает Савченко.
— У нас были инструкторы.
— А кто?
— Мой командир.
— А у нас их проводила я. Сколько вы добили пленных?
Вопрос снят.
— Есть видео, где показан живой человек раненый, а потом его привезли 200 грузом, — говорит Савченко.
— А где держали пленных, вы видели это место? — подключается Полозов.
— Да. Нам пленных выдавали на работу окопы копать.
— А кто отказывался?
Прокурор просит снять вопрос. Савченко кричит, что это прямое нарушение Женевской конвенции.
