«Я поступил как честный человек»

Осужденный за военные «фейки» правозащитник Грегори Винтер ответил на вопросы «Новой» из кировской колонии

В январе суд в Череповце приговорил правозащитника Грегори Винтера к трем годам колонии по статье о так называемых фейках про российскую армию. Реальный срок ему дали за комментарии во «ВКонтакте» о действиях российских военных.

В своем родном городе бывший вологодский координатор ликвидированного движения «За права человека»* Грегори Винтер известен как защитник бездомных животных. У него у самого дома проживало 11 кошек, по которым он сейчас сильно тоскует. Винтер подбирал и спасал только тех зверей, по которым видно, что без помощи человека они не выживут: приносил их домой, лечил, стерилизовал и оставлял у себя.

Сам правозащитник болен диабетом — и на оглашение приговора брал с собой большую сумку с лекарствами. Перед этим он просил Путина разрешить ему добровольную эвтаназию в случае реального срока. Винтер опасался, что в колонии не смогут обеспечить его необходимыми лекарствами — и его ждет «мучительная смерть среди чужих, жестоких и предельно равнодушных людей». Ранее у него уже возникали сложности с получением инсулина в СИЗО. В своем письме «Новой газете» Винтер рассказал, что для него успешно прошел этап, он подружился с другими заключенными, не жалуется и на условия в колонии, говорит, что ему очень повезло.

«Меня арестовали после приговора в зале суда. Я был к этому готов, так как логика событий подсказывала, что если ни одно из доказательств защиты не было рассмотрено по существу, то приговор будет только обвинительный. (…)

Я очень сильно переживал и переживаю за своего приемного сына, поскольку, кроме меня, у него никого нет. Кроме того, сын имеет когнитивные проблемы, и ему очень трудно. От приговора он страдает нисколько не меньше, чем я. Здесь государство поступило очень жестоко и немилосердно.

После приговора в январе 2024 года я в третий раз в жизни оказался в СИЗО. Ничего трудного для меня не было, так как я знал, что меня будут содержать на спецблоке, отдельно от остальных заключенных, в хорошей камере с горячей водой и нормальной сантехникой. На Череповецком централе хорошая библиотека, мне приносили очень хорошие книги. Я делал из них выписки, и единственное, что осложняло жизнь, — это конфликт с медиками из-за отсутствия тех лекарств, без которых моя жизнь невозможна. В середине марта адвокат нашла возможность вытянуть меня из Череповца в Вологду, и мои условия стали еще лучше: большая солнечная камера, адекватные сотрудники, новый холодильник, прекрасные — очень интеллигентные — соседи за стеной, дружный продол (коридор), где мы поддерживали друг друга.

В Вологде я раздал соседям много разного провианта, и было очень приятно, когда я шел на этап, второй корпус Вологодского централа кричал мне: «Доброго пути!» Остались добрые воспоминания о моих соседях в Вологде, о сотрудниках тюрьмы и медиках. Дай бог им всем добра. Я провел замечательные 3,5 месяца и был готов в таких условиях провести весь срок.

При этом стоит отметить, что я всегда вел себя корректно, «газовал» лишь для того, чтобы попасть к медикам, — разбил о бетонный пол на продоле шприц с инсулином, ругался с младшими инспекторами и «качал права». 

Один из сотрудников сказал, что я самый необычный сиделец на его памяти, поскольку пытался подружиться с инспекторами и беседовал с ними «за жизнь». Я думаю, что с очень многими сотрудниками ФСИН можно найти общий язык, а садистов и дураков не более 5–7% от общего числа. Очень многое зависит от руководства УФСИН по региону. Адекватные начальники собирают вокруг себя такое же окружение.

Довольно сильно я боялся этапа, так как знал, что он будет в вагоне-«столыпине» — скученность, невозможность выйти в туалет, сутки, а то и полтора в крайне плохих условиях. На деле оказалось, что из Вологды на этап в Киров пошли три бывших сотрудника, и мы ехали втроем в шестиместном купе. Соответственно, доехали довольно комфортно, конвой был свой, вологодский, достаточно либеральный. В дороге подружились между собой и дальше уже старались не разлучаться. Благодаря этапу я приобрел замечательного друга, который в обычной жизни живет в одном микрорайоне со мной. Поэтому говорю судьбе спасибо за такой прекрасный подарок. Самыми трудными были 11 дней в переполненной девятиместной камере на Кировском централе: камера не проветривалась, люди постоянно курили, висел густой дым. Из-за этого у меня развилась бактериальная инфекция дыхательных путей, и сейчас я только-только стал выздоравливать. Пришлось перейти на жесткие антибиотики, чтобы побороть заразу.

Лагерь, в котором оказался, — ИК общего режима для бывших сотрудников правоохранительных органов и силовых ведомств. Поэтому порядки и контингент здесь другие, чем в обычных лагерях: много людей с высшим образованием, в прошлом они были высокопоставленными офицерами.

Лагерь очень режимный, строгий, никаких поблажек бывшим силовикам нет. Мне как интроверту трудно быть постоянно на людях. Стараюсь больше работать, за работой время идет немного быстрее. Работа простая, но в быстром темпе. Первое время было сложно, но теперь я привык.

Возвращаясь ко дню ареста, скажу честно, что я его не вспоминаю. Очень жаль, что вооруженный конфликт с Украиной продолжается. Я мечтаю о мирных переговорах и о прекращении огня. Ни о чем не жалею, я поступил как честный человек, так, как меня воспитывали родители, как мне велела совесть.

Письма политзаключенных Андрея Едигарева («оправдание терроризма»), Андрея Трофимова («фейки») и тяжелобольного Игоря Барышникова («фейки»)

Единственное, что очень больно и рвет душу, — это мои животные (на ноябрь 2023 года — 11 кошек), которые оказались в чужих руках. Я очень страдаю по ним и надеюсь забрать их сразу после освобождения.

Много здесь думал о смысле жизни. Я удачливый палеонтолог, но многие мои открытия не описаны, и инфа о них не опубликована. Поэтому надо жить дальше. В первую очередь — ради сына. И чтобы описать все свои удивительные находки. Спасибо вам за внимание ко мне, с искреннем уважением!»

Подготовил Андрей Карев