Арсеньев Александр Сергеевич

Полное описание

13 февраля 2025 года петербургское издание «Бумага» опубликовало фотографии, сделанные около Конюшенной площади Санкт-Петербурга. На них видна надпись на заборе: «Не хочу привыкать к войне». На следующий день, по информации СМИ, надпись закрасили.

24 февраля 2025 года, по сообщению Объединённой пресс-службы судов Санкт-Петербурга, на «ограждение “Маяк”, расположенное по адресу: город Санкт-Петербург, Петроградский район, Южная дорога, дом 22, сооружение 1, литер А» была нанесена «определённая надпись» — как поясняется, такая же, что и на Конюшенной площади. 

О задержании подозреваемого в нанесении надписи СМИ сообщили 7 марта, им оказался 38-летний москвич Александр Арсеньев. Он был задержан в Москве, в его квартире был проведён обыск, там нашли баллончики с краской, одежду и акриловый маркер серого цвета в полиэтиленовом пакете. 

7 марта 2025 года судья Петроградского районного суда Петербурга Бродский Артём Александрович удовлетворил ходатайство следствия и избрал в отношении Арсеньева меру пресечения в виде заключения под стражу по подозрению в совершении преступлений по двум эпизодам по ч. 2 ст. 214 УК РФ и ч. 2 ст. 280.3 УК РФ. Согласно уже цитировавшемуся сообщению Объединённой пресс-службы, Арсеньев обвиняется в том, что он «осуществил публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооружённых Сил Российской Федерации», при этом «причинив вред имуществу собственника ограждения на сумму не менее 10 000 рублей». Сумма ущерба, по всей видимости, относится только ко второму эпизоду. В сообщении пресс-службы также утверждается: Арсеньев признался, что сделал всё вышеизложенное из корыстных побуждений».

Основания признания политзаключённым

Неправовой характер ст. 280.3 УК РФ («Дискредитация использования ВС РФ»)

Через неделю после начала полномасштабного российского вторжения в Украину, 4 марта 2022 года, Госдума России в чрезвычайном порядке (не в виде отдельных законопроектов, а путём внесения поправок в другие, уже принятые в первом чтении) приняла законы о внесении изменений в Кодекс об административных правонарушениях и Уголовный кодекс. Эти законы касались призывов к санкциям, распространения фейков о российских вооружённых силах, их дискредитации, а также призывов к «воспрепятствованию их использования». В тот же день законы одобрил Совет Федерации, и уже вечером их подписал президент. Поправки вступили в силу со дня официального опубликования — 4 марта 2022 года.

Согласно редакции от 25 декабря 2023 года, состав преступления, предусмотренного ст. 280.3 УК РФ, сформулирован следующим образом: «Публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооружённых Сил РФ в целях защиты интересов Российской Федерации и её граждан, поддержания международного мира и безопасности, в том числе публичные призывы к воспрепятствованию использования Вооружённых Сил РФ в указанных целях, а равно направленные на дискредитацию исполнения государственными органами РФ своих полномочий за пределами территории Российской Федерации в указанных целях, а равно на дискредитацию оказания добровольческими формированиями, организациями или лицами содействия в выполнении задач, возложенных на Вооруженные Силы Российской Федерации или войска национальной гвардии Российской Федерации». При этом по ч. 1 статьи преследуются деяния, «совершённые лицом после его привлечения к административной ответственности за аналогичное деяние в течение одного года». Привлечение к административной ответственности «за аналогичное деяние», происходит по принятой в том же пакете законов ст. 20.3.3 КоАП РФ.

Указанная выше формулировка ст. 280.3 УК РФ (как, впрочем, и предыдущие редакции этой статьи) не отвечает принципу правовой определённости, о котором Конституционный Суд РФ говорит, что этот «общеправовой критерий определённости, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, поскольку такое равенство может быть обеспечено только при условии единообразного понимания и толкования нормы всеми правоприменителями». Также Конституционный Суд, разделяя позиции ЕСПЧ, цитировал: «закон во всяком случае должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной чёткостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия» (Постановление Конституционного Суда РФ от 27.05.2008 № 8-П).

Само понятие «дискредитации», ключевое для толкования и применения ст. 280.3 УК РФ, не имеет чётко определённого юридического значения. Законодатель не даёт дефиниции «дискредитации» ни в ст. 20.3.3 КоАП РФ, ни в ст. 280.3 УК РФ, ни в обоих этих кодексах в целом. Единственное определение этого понятия, содержащееся в законодательстве, сформулировано в Федеральном законе № 135-ФЗ «О защите конкуренции» и описывает дискредитацию как распространение ложных, неточных или искажённых сведений, которые могут причинить убытки и/или ущерб деловой репутации. Однако, во-первых, это понимание относится к другой отрасли права и описывает иные общественные отношения, а согласно ст. 3 УК РФ, применение уголовного закона по аналогии не допускается, а во-вторых, основанное на таком понимании дискредитации толкование состава преступления, предусмотренного ст. 280.3 УК РФ, фактически совпадало бы с составом другой, противоречащей принципам права статьи УК — ст. 207.3 УК РФ, запрещающей публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооружённых Сил РФ.

Буквальное же значение термина «дискредитация» в русском языке, содержащееся в словарях Ожегова, Ушакова, Ефремовой и других, — подрыв доверия к чему-то, умаление чьего-то авторитета. Таким образом, фактически ст. 280.3 УК РФ под угрозой сурового наказания запрещает умалять авторитет власти и подрывать доверие к ней, её органам, решениям и действиям. Такое понимание смысла статьи подтверждается тем, что её диспозиция в состав публичных действий, направленных на дискредитацию использования ВС РФ, включает призывы к воспрепятствованию такому использованию, тем самым прямо запрещая выражение мнения о действиях органов власти. Соответственно, ст. 280.3 УК РФ может быть использована для запрета любых публичных действий, которые, по мнению правоприменителя, ставят под сомнение необходимость, допустимость, правомерность или целесообразность использования Вооружённых Сил и декларируемые цели их использования.

Подобные запреты, очевидно, являются запретами на выражение мнения и общественную дискуссию относительно важнейших политических решений и действий государственных органов. В демократическом обществе авторитет власти и доверие к ней являются результатом политической конкуренции, а их «подрыв» и «умаление» — правомерные цели действий оппонентов власти. 

Согласно ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, «каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений, <…> имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения или иными способами по своему выбору».

Ограничения пользования этими правами «должны быть установлены законом и являться необходимыми: для уважения прав и репутации других лиц; для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения».

Аналогичные гарантии содержатся в ст. 29 Конституции РФ о свободе мысли и слова. Ограничения этих свобод связаны с запретом пропаганды или агитации, возбуждающих социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, а также с государственной тайной.

Ограничения свободы выражения, установленные ст. 280.3 УК РФ, со всей очевидностью не служат тем целям, для достижения которых такие ограничения могли бы быть установлены.

Аналогично эта статья УК ставит права и свободы человека и гражданина в зависимость от его убеждений, вопреки гарантиям, предусмотренным ст. 19 Конституции РФ. Также она посягает на право свободно выбирать, иметь и распространять убеждения и действовать в соответствии с ними, гарантированное ст. 28 Конституции РФ.

Кроме того, ст. 280.3 УК РФ ставит наличие состава преступления в зависимость от факта предшествующего привлечения лица к административной ответственности. Таким образом, привлечение к уголовной ответственности и вынесение решения в рамках уголовного процесса основываются на судебном решении, принятом в порядке производства по делам об административных правонарушениях, предполагающего существенно более низкий уровень гарантий соблюдения прав и свобод лица, привлекаемого к ответственности, чем это предусмотрено нормами уголовного процесса.

В соответствии с ч. 5 ст. 4.1. КоАП РФ («Общие правила назначения административного наказания») никто не может нести административную ответственность дважды за одно и то же административное правонарушение. Аналогично ч. 2 ст. 6 УК РФ («Принцип справедливости») устанавливает, что никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление. Указанные нормы, как в совокупности, так и по отдельности закрепляют принцип, согласно которому лицо подлежит ответственности за одно и то же совершённое противоправное деяние лишь однажды. Запрет повторного наказания предусмотрен и ст. 4 Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, тогда как ст. 280.3 УК РФ фактически устанавливает уголовную ответственность за действия, за которые лицо уже подверглось административному наказанию.

Кроме того, сама формулировка ст. 280.3 УК РФ содержит противоречащие здравому смыслу и международному праву утверждения о том, что Вооружённые Силы РФ непременно используются исключительно «в целях защиты интересов Российской Федерации и её граждан, поддержания международного мира и безопасности». При этом очевидный факт беззаконности использования ВС РФ для вторжения на территорию Украины зафиксирован на международном уровне. 2 марта 2022 года Генеральная Ассамблея ООН своей резолюцией констатировала, что война Российской Федерации против Украины нарушает п. 4 ст. 2 Устава ООН и является применением государством вооружённой силы против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства, то есть агрессией. В 1946 году Международный военный трибунал постановил, что агрессия является «высшим международным преступлением». 

Основываясь на вышесказанном, мы полагаем, что ст. 280.3 УК РФ противоречит как российской Конституции и международным обязательствам РФ, так и базовым принципам права.

Упомянутые органические дефекты ст. 280.3 УК РФ определяют её неправовой характер, вследствие которого даже её добросовестное применение является недопустимым. Однако и сам факт срочного внесения указанной статьи в Уголовный Кодекс немедленно после начала вооружённой агрессии против Украины, и сопровождавшая её рассмотрение и принятие риторика официальных лиц, и, главное, контекст её применения — ведущиеся боевые действия и сопутствующая им государственная военная пропаганда — исключают подобную добросовестность. В ситуации, когда единственными правдивыми сведениями и допустимыми оценками объявляются сведения и оценки официальных российских источников, не только оправдывающих агрессивную войну и абсурдно приписывающих ей цели защиты интересов Российской Федерации и её граждан, поддержания международного мира и безопасности, но и запрещающих называть события, с любой точки зрения являющиеся войной, словом «война», применение этой неправовой по своей природе статьи УК РФ также имеет исключительно недобросовестный и неправовой характер.

Это вывод полностью подтверждается практикой применения ст. 20.3.3 КоАП РФ, имеющей тождественную диспозицию со ст. 280.3 УК РФ. По ней преследованиям подвергаются как граждане, выступающие с антивоенными лозунгами, так и демонстрирующие так или иначе своё личное отношение к происходящим событиям. По этой статье преследовались пикетчики с плакатами «Миру мир», цитатами из классиков мировой литературы и просто с плакатом «*** *****». С некоторыми примерами из практики можно ознакомиться, например, тут.

Фактически по ст. 280.3 УК РФ преследованиям может быть подвергнут любой гражданин, высказывающий тем или иным способом любое отношение к использованию Вооружённых Сил РФ, а также к декларируемым целям этого использования, кроме однозначного одобрения того и другого.

Исходя из изложенного, Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» считает, что ст. 280.3 УК РФ носит антиправовой характер, создана для осуществления политических репрессий против критиков власти и должна быть отменена. Любые преследования по этой статье, включая уголовное дело Александра Арсеньева, являются неправомерными и должны быть прекращены.

Обвинения Александра Арсеньева по ч. 2 ст. 280.3 УК РФ наглядно демонстрируют и антиправовой характер статьи, и устоявшиеся недобросовестные практики её применения. Очевидно, что надпись «Не хочу привыкать к войне» не содержит критики ВС РФ или иных вооружённых формирований, перечисленных в статье. Это антивоенное, пацифистское высказывание, выражающее отношение к военным действиям в целом. Однако это не помешало возбуждению уголовного дела за «дискредитацию» ВС РФ в отношении Арсеньева. Обвинение по ст. 280.3 УК РФ за надпись, якобы сделанную Арсеньевым, показывает, что эта статья используется для ограничений свободы слова и пресечения критики войны, в том числе в тех случаях, когда какая-либо «дискредитация» ВС РФ отсутствует в принципе.

Обвинение по ч. 2 ст. 214 УК РФ («Вандализм по мотивам политической ненависти»)

Ч. 2 ст. 214 УК РФ предусматривает наказание за «вандализм», то есть «осквернение зданий или иных сооружений, порче имущества на общественном транспорте или в иных общественных местах, совершённое группой лиц, а равно по мотивам политической ненависти или вражды».

Для квалификации деяния Александра Арсеньева по ч. 2 ст. 214 УК РФ необходимо доказать факт осквернения или порчи имущества, а также наличие в его действиях мотива политической ненависти.

Уголовный кодекс РФ не содержит точного толкования понятий «осквернение» и «порча имущества», и это лишает норму необходимой правовой определённости, создавая возможность для её произвольного применения. Тем не менее, системное понимание норм права и обращение к их доктринальному толкованию даёт основания полагать, что ключевым признаком порчи имущества является его «разрушение, уничтожение или повреждение; приведение в непригодность» — на такие необходимые элементы указывает «Комментарий к Уголовному Кодексу РФ» под редакцией бывшего Председателя ВС РФ Лебедева В. М. Очевидно, надпись, нанесённая краской, не могла каким-либо образом повредить или привести в непригодность бетонную стену.

В свою очередь, этот же Комментарий указывает, что осквернением является оскорбление общественной нравственности, нанесение духовного вреда обществу. При этом отмечается, что «не образуют состава вандализма надписи, не рассчитанные на оскорбление общественной нравственности», например, самовольное нанесение надписей, не противоречащих общественной нравственности, написание пристойных изречений, лозунгов.

Надпись «Не хочу привыкать к войне», сделанная Арсеньевым, очевидно имеет антивоенный, пацифистский характер. Истолковать эту надпись как нечто оскорбляющее общественную нравственность, наносящее духовный вред обществу, как что-то непристойное, совершенно невозможно. Мы убеждены, что самый существенный «духовный вред обществу» наносит агрессивная захватническая война и распространение в обществе идей милитаризма, национализма и ненависти к другим странам и народам, и прежде всего к Украине и украинцам.

Также стоит учесть, что надписи были оставлены на заборе и ограждении. Очевидно, что эти объекты не имеют никакой архитектурной, исторической или иной символической ценности. Если надпись не является непристойной, то сам факт нанесения её на забор не может трактоваться как нечто нарушающее общественную нравственность, как акт «осквернения».

Состав вменяемого по ч. 2 ст. 214 УК РФ преступления предполагает прямой умысел. Из контекста события и содержания надписи достаточно очевидно, что умысел Арсентьева был направлен не на осквернение имущества, а на выражение своей общественной позиции. 

Нанесение надписей в непредназначенных для этого местах может подлежать административной ответственности по ст. 7.17 КоАП РФ о незначительном повреждении имущества или по ст. 20.1 КоАП РФ о мелком хулиганстве. Выбор между нормами УК и КоАП РФ, предусматривающими наказания за одни и те же фактические действия, определяется степенью общественной опасности. В случае нанесения надписей на здания и сооружения уголовная, а не административная ответственность возможна в случае, если повышенная общественная опасность такого нанесения обусловлена либо характером содержания надписи, либо причинённым ущербом. 

В любом случае, в условиях авторитаризма и развязанной войны в российском правоприменении в подобных ситуациях используется одиозный подход: применяется правовая норма о вандализме для преследования за политическую позицию. Именно в связи с этим действия, которые иначе можно было бы, в зависимости от размера ущерба, оценивать либо административно, либо как уголовно наказуемую порчу имущества, рассматриваются как более общественно опасные и преследуются по статье, предполагающей более суровое наказание.

Однако мы считаем, что мотив антивоенного протеста не увеличивает, а снижает общественную опасность даже и в самом деле противоправных действий. При этом выбор формы протеста — антивоенные надписи на зданиях и уличных сооружениях, — продиктован усилением репрессий против граждан, оппозиционно настроенных по отношению к действующей власти РФ, лишением их возможности высказывать свою позицию легально. В отсутствие разрешённых форм выражения протеста оппозиционно и антивоенно настроенные люди ищут разные пути привлечения внимания к своему несогласию с происходящим в стране.

Неконкретность формулировок и сама конструкция ст. 214 УК РФ, позволяющая избирательно подвергать преследованию за действия, выражающие оппозиционную общественную позицию, позволили ей стать удобным инструментом политических репрессий. Характерными примерами такого её использования являются дело о «вандализме» у здания Генпрокуратуры, дело челябинских анархистов, дело Александра Мартынова и Людмилы Разумовой. 

Также мы критически относимся к применению при квалификации деяний по ст. 214 УК РФ такого квалифицирующего признака, как «политическая ненависть». В действующем российском уголовном законодательстве не указано, что же следует понимать под политической ненавистью или враждой как мотивом совершения преступления, что создаёт недопустимую правовую неопределённость. Не выработано это определение и правоприменительной деятельностью Верховного Суда РФ.

Сама по себе «политическая ненависть» не является криминальным деянием, и выяснение наличия этого мотива имеет смысл, на наш взгляд, только в случае насильственных преступлений. И даже в таких случаях для признания преступления совершённым по мотиву ненависти к какой-либо социальной группе необходимо достоверно установить, что побудительной причиной содеянного послужили не какие-либо иные мотивы, а именно обезличенная ненависть к той или иной социальной группе. Тем не менее, суды, преследуя несогласных, ограничиваются в приговорах лишь констатацией мотивов «политической вражды и ненависти», не утруждая себя доказыванием таких мотивов. Нам известно немалое число случаев применения ч. 2 ст. 214 УК, в которых фактически идёт речь о преследовании политической критики, выраженной в специфической форме — например, дела Ольги Мисик, Богдана Зизы, Даниила Степанова, сторонников Алексея Навального.

Однако в случае Александра Арсеньева обвинение в совершении деяния по мотивам ненависти выглядит особенно нелепо и абсурдно. Истолковывать пацифистское высказывание как имеющее в своей основе мотив ненависти — это откровенное лицемерие. Именно уголовное преследование критиков войны, на наш взгляд, является наиболее ярким проявлением «политической ненависти».

Подытоживая сказанное, мы приходим к выводу о несостоятельности обвинения Александра Арсеньева по ч. 2 ст. 214 УК РФ, т.к. якобы сделанные им надписи ни по содержанию, ни по месту их нанесения очевидно не являются «оскверняющими», а смысл его высказывания не даёт никаких оснований для предположения о присутствии мотива политической ненависти. 

Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал», продолжающий работу Программы поддержки политзаключённых Правозащитного центра «Мемориал», согласно международному руководству по определению понятия «политический заключённый», находит, что уголовное дело против Александра Арсеньева является политически мотивированным, направленным на упрочение и удержание власти субъектами властных полномочий. Лишение свободы было применено к нему непропорционально инкриминируемым действиям, в нарушение права на свободу выражения мнения, справедливое судебное разбирательство, иных прав и свобод, гарантированных Конституцией России и Международным пактом о гражданских и политических правах. 

Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» считает Александра Арсеньева политическим заключённым и требует его немедленного освобождения и прекращения уголовного преследования. 

Признание человека политзаключённым не означает ни согласия Независимого правозащитного проекта Поддержка политзаключённых. Мемориал» с его взглядами и высказываниями, ни одобрения его высказываний или действий.

Дополнительная информация:

Адвокаты — Ратникова Светлана Сергеевна, Несмиян Зинаида Юрьевна

Публикации СМИ:

7 марта 2025 года, Медиазона. В Петербурге отправили в СИЗО москвича из‑за граффити «Не хочу привыкать к войне» на двух заборах; на него завели два уголовных дела

7 марта 2025 года, Медуза. В Петербурге арестовали москвича из-за надписи «Не хочу привыкать к войне». На него завели уголовное дело о вандализме и «дискредитации» армии

Дата обновления справки: 23.09.2025 г.