«Нет надежд на лучшее». Ольга Смирнова о жизни в СИЗО после приговора

Ольгу Смирнову, петербургскую активистку «Мирного Сопротивления», приговорили к шести годам колонии по статье о «фейках» об армии за семь постов во «ВКонтакте». Находясь в СИЗО, Смирнова рассказала Север.Реалии, что опирается на прошлое и не надеется на лучшее.

Ольга Смирнова начала свою активистскую деятельность в 2014 году после начала войны в Украине. Тогда она состояла в движении «Солидарность» и была сопредседателем политсовета.
После оккупации Крыма Россией она выходила на антивоенные митинги и пикеты и организовывала протестные акции, стала одной из создательниц акции «Стратегия 18» в поддержку крымских татар. Название акции связано с датой 18 мая 1944 год, когда в Крыму началась депортация татарских семей, в ходе которой многие погибли, не добравшись до мест ссылок.

Также она проводила пикеты в поддержку фигурантов дел «Сети» и «Нового величия», против изменения конституции, в поддержку народа Беларуси во время протестов после выборов президента в августе 2020 года.

Дело «Сети» возбудили осенью 2017 года. В Пензе арестовали 6 антифашистов. В СИЗО сотрудники ФСБ пытали током арестованных и заставляли их заучивать показания о том, что они создали террористическое сообщество «Сеть». В начале 2018 года в Петербурге арестовали трёх антифашистов, которые стали проходить обвиняемыми по делу «Сети». Обвиняемые рассказывали, что их также пытали током, избивали и заставляли подтвердить, что они состоят в террористическом сообществе. Все фигуранты дела получили реальные сроки.

В марте 2018 года в Москве были задержаны 10 человек по делу о создании экстремистского сообщества с целью свержения власти за обсуждение политики в чате в телеграме. Так появилось дело «Нового Величия». Важную роль в деле сыграл Руслан Данилов, который написал устав организации «Новое величие» и создал разные отделы, а на суде выступал главным свидетелем по делу. Защита считает, что он был внедрённым агентом. Из материалов дела стало ясно, что помимо Данилова в экстремистской организации состояли ещё три сотрудника правоохранительных органов.

Ольга Смирнова более 20 лет проработала архитектором. В 2016 году она ушла из профессии: не хотела срывать работу и подставлять коллег своими постоянными задержаниями и арестами.

В октябре 2021 года у Смирновой прошёл обыск по уголовному делу об оправдании деятельности запрещенной в России террористической организации «Хизб ут-Тахрир». Из ее квартиры изъяли технику и документы. Уголовное дело возбудили из-за ее высказываний в соцсетях. В его основу легла лингвистическая экспертиза, где говорилось, что Смирнова называла деятельность «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» мирной и ненасильственной, а также помогала людям, получившим жестокие приговоры.

В начале апреля 2022 года Смирновой вернули технику и вручили постановление прокуратуры о прекращении уголовного дела: оно было датировано 22 октября 2022 года. Прокуратура не нашла в ее высказываниях оправдания терроризма.

– Высказывания представляют собой скорее несогласие с вынесенным судебным решением, нежели в действительности оправдывают деятельность «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами», – говорилось в постановлении.

5 мая 2022 года к Смирновой снова пришли с обыском по делу о «фейках» об армии. Также обыски прошли у других активистов «Мирного сопротивления» — Асану Мумджи, Владимиру Шипицына, Татьяны Сичкарёвой и Ильи Ткаченко. Они стали свидетелями по делу, а Смирнова – обвиняемой. С 7 мая 2022 года она находится в СИЗО.

По версии следствия, в марте 2022 года Смирнова опубликовала 7 постов с «заведомо ложной информацией по мотивам политической ненависти» о войне в Украине в группе «Демократический Петербург – Мирное сопротивление» во «ВКонтакте». В постах говорилось, что российская армия превращает украинские города в руины, что есть жертвы среди мирного населения Украины, сообщалось об обстрелах Запорожской АЭС, а также фото одиночных пикетов активистов, в том числе самой Ольги. Авторство постов Смирнова не отрицает, но вину не признает. По ее словам, опубликованная информация достоверная и она брала ее из открытых источников.

В последнем слове на суде Смирнова говорила не только о своей невиновности, но и про историю России и СССР. Бабушка Смирновой жила в Украине и во время начала Великой Отечественной войны осталась в Луцке, ее дом был разрушен в первые же часы войны.

– Да, я враг. Наследственный. Я не простила этой злой силе трёх бабушкиных братьев, отправленных на десять лет в лагеря за частушку про пятилетку. Из них вернулся только один в 1956-м, – говорила Ольга. – Диктатуры смертны. Особенно пошедшие вразнос. Родина не там, где её может в любой день назначить Госдума. Сегодняшнее приравнивание агрессоров к защитникам, которое осуществляется пропагандой, является надругательством над исторической памятью тех, кто действительно защищал страну от гитлеровских захватчиков.

Находясь в СИЗО, Ольга Смирнова ответила на вопросы корреспондента Север.Реалии.

– Вас удивил приговор суда или вы были готовы к любому сроку?

– Приговор был ожидаем для меня с момента ареста, поскольку закономерности прохождения в российских судах политических процессов я знала. Я отслеживала их по публикациям в течение нескольких лет до своего ареста. Отчасти это внимание к деталям было обусловлено моими обязанностями в питерской «Солидарности» в проектам, так как я не только занималась организацией акций в поддержку политзаключённых в Петербурге, но и отвечала за информационную политику: создание и рассылку пресс-релизов, ответы на вопросы корреспондентов во время проведения мероприятия, которое чаще всего имело форму серии одиночных пикетов на Невском. То есть я обязана была знать о делах тех людей, чьи портреты были на наших плакатах, чьего освобождения мы требовали, максимально возможное с учётом скудности источников информации. Конечно, после такого опыта у меня никаких иллюзий не осталось куда раньше 2022 года. После первых приговоров по статье 207.3 УК РФ я даже полагала, что срок будет больше, 8–9 лет. Я была к этому готова.

– Как сейчас вы себя чувствуете?

– Самочувствие я бы назвала удовлетворительным: не лучшая спортивная форма, но и не разваливаюсь на запчасти. Особых проблем со здоровьем нет, но все сезонные простуды собираю в полном объёме.

– Как вы проводите ваш день в СИЗО?

– День в СИЗО по большей части занят писаниной: готовка позиции по делу, переписка с большим количеством корреспондентов со всего мира. У меня хронический цейтнот. Но это привычное состояние. Приходится уделять время быту: стирать, чинить одежду. Изредка даю себе отдохнуть, играя в шашки или нарды. Читаю мало, урывками, в основном перед сном. Чтобы физические не одряхлеть, иногда танцую. «Дискотека» тут постоянно при включённом на всю катушку Муз-ТВ, поскольку женщины есть женщины. Когда пишу или читаю, защищаюсь от «дискотеки» или турецких мелодрам берушами.

– Как вы встретили новый год?

– На новый год были традиционные салаты, «дискотека» за полночь, поскольку сделали праздничное послабление в режиме, тосты под лимонад в пластиковых кружках. Но а минимум за 5 минут до 12 ночи я вставила в уши беруши, чтобы ничего не испортить.

– Апелляция по вашему делу долго не начиналась, почему?

– Суд по апелляции начался куда быстрее, чем я рассчитывала и чем мне бы хотелось. Обычно, если защита использует возможность подачи дополнение к апелляционной жалобе, каждое из которых отодвигает срок её рассмотрения в Горсуде, это занимает до года. В случаях, когда нет объективных оснований рассчитывать на победу в апелляции, это позволяет увеличить время пребывания в СИЗО до вступления приговора в силу. Плюсом для меня является не только пересчёт срока день за полтора, но и выигрыш личного времени, так как в колонии его будет куда меньше. Но дополнительная жалоба защиты поступила в Горсуд в октябре и ноябре, а в середине декабря уже начались слушания по апелляции. Похоже на то, что из-за политического характера дела в горсуде включён «турборежим». Так что я очень рада двум отложениям заседаний по апелляции. Без них я бы просто не успела подготовиться, так как тут на входе в СИЗО в конце года была «пробка из адвокатов», которая «рассосалась» лишь к середине января. И раньше 12 января я не могла встретиться и обсудить стратегию защиты с моим адвокатом Марией Зыряновой. Причина «пробки» никак со спецификой моего дела не связана. Она в перегрузке СИЗО, недостатке помещений до следственных действий в старом корпусе «Арсеналки», а в конечном итоге – в колпинском «недострое» второй очереди «Новых крестов», куда планировали перевести женский изолятор.

– Вы надеетесь, что апелляция уменьшит ваш срок или отправит дело на пересмотр?

– Некоторая надежда на отправку дела на пересмотр у меня сохраняется, так как слишком уж много в нём процессуальных нарушений. Но это тот максимум, которого можно ждать от Горсуда. А уменьшения срока мы в тексте жалобы и не просим по принципиальным соображениям, только полного оправдания. Если дело вернётся из Горсуда в первую инстанцию, я смогу ещё несколько месяцев как минимум «отдыхать» в СИЗО, пока тот же срок переоформят аккуратнее. Но наиболее вероятный исход, на мой взгляд, в том, что приговор останется в силе. Конечно, мы продолжим обжалование в последующих инстанциях просто из принципа. Мне интересно до сих пор, подтвердит ли ВС РФ на примере моего дела, что законы теперь имеют «обратную силу», хотя после истории с «феминитивами и ЛГБТ» ответ кажется очевидным.

– Что вам даёт надежду на лучшее?

– У меня нет надежды на лучшее. Это, на мой взгляд, просто обуза, которая лишает сил и воли к действию в настоящем. Опора в прошлом у меня, безусловно, есть, так как я видела эту страну совсем другой по духу в первые постсоветские годы. Я понимаю, что она может быть свободной, такой, какой в советском моём детстве мне и не снилось. Но может и превратиться в антиутопию похлеще знакомого мне СССР «брежневско-андроповского» времени. То, какая из возможностей реализуется, в некоторой мере зависит от меня. Зависит здесь и сейчас. Этого достаточно. Ждать некогда и лень.